Елена Пивоварова:
«Журналистика – не для тебя, а для тех, про кого ты пишешь»

В 2020 году Елена Пивоварова, главный редактор муниципальной газеты «Вперед» (Батайск, Ростовская область), была уволена без объяснения причин, проработав в издании 23 года. Пивоварова пыталась восстановиться в должности через суд, однако ее иск не был удовлетворен. В редакцию и домой к журналистке пришли сотрудники ФСБ с обысками.

Более 100 журналистов и руководителей СМИ подписали открытое письмо к президенту в ее поддержку. В декабре того же года на пресс-конференции Владимира Путина на увольнение Пивоваровой пожаловалась тогдашний председатель Союза журналистов Ростовской области Вера Южанская. Президент дал поручение губернатору области Василию Голубеву взять ситуацию под свой контроль.

В конце 2023 года в Батайский городской суд поступило уголовное дело в отношении Пивоваровой и бывшего бухгалтера издания Екатерины Аваковой. Их обвиняют в мошенничестве и растрате. Пивоварова вину отрицает.

Полина Попова поговорила с Еленой Пивоваровой о профессии журналиста, об ее опыте работы с острыми темами и общественном резонансе.

Могут ли журналисты в регионах открыть глаза чиновников, граждан на актуальные местные социальные проблемы?

Так они целыми днями это и делают.

На ваш взгляд, эффективно?

Все зависит от авторов, от главного редактора, насколько ему хочется проблем себе на голову.

Если проблема, за которую взялись СМИ, решилась до публикации материала, стоит ли его публиковать?

Бывает прямая просьба того, от кого зависит решение этой ситуации. Например, поликлиника в ответ на наш запрос неофициально сообщает: «Да, человеку нужна льгота, но мы ее дать не можем – льгот на этот год не осталось. Но чтобы сгладить социальную напряженность, конкретно ему мы поможем». Мы проверяем информацию, пишем обзорный материал про отсутствие льгот. Озвучиваем проблему в целом, но не упоминаем конкретную ситуацию. Получается, и читателю помогли, и тому же главному врачу. Чаще всего они действуют не от злобности своего характера, у них тоже есть определенные ограничения. Наша задача не себя показать, а помочь человеку.

Если журналист пишет, что история вызвала общественный резонанс, это действительно так, или он использует это как своеобразный прием, чтобы подчеркнуть важность темы?

Батайск – это же большая деревня. Если ты пишешь «общественный резонанс» про что-то неинтересное, все смеяться будут.

Какие именно истории чаще всего вызывают общественный резонанс?

Те, что касаются людей лично: безопасность их детей, здоровье, будущее, жалостливые истории, несправедливость, жестокие поступки, бездействие, вопиющая халатность.

И что бы ни говорили о том, что нас испортили. Нет, абсолютно здоровое общество и абсолютно здорово возмущается.

Почему ходит мнение, что народ у нас аполитичен?

Да, политические вещи у нас не заходят. Каждый считает, что политика его не касается. Людей интересуют человеческие отношения.

Связана ли степень аполитичности с регионом проживания?

Связана. Мы – юг, казачество. Многие, кто сюда приехал издалека, не понимают, почему у нас люди ведут себя определенным образом. Я коренная жительница Донского края. Мои прадеды – казаки. У нас люди не то что бы аполитичные… Они понимают, почему власть поступает тем или иным образом, и не осуждают власть. Здесь всегда была граница и всегда было немножко сложнее в отношениях. Люди привыкли доверять своему атаману, привыкли взвешенно относиться к серьезным решениям, к серьёзным движениям. В Сибири, например, люди не то что бы посмелее во взглядах… Все то же самое говорят, но у нас – не публично.

На что может повлиять общественный резонанс? Может ли он повлиять на решение проблемы?

Немножко может. У нас город в низинке находится, на левом берегу Дона. Здесь вечное подтопление. Был какой-то год: дожди, дожди, дожди… А народ небогатый, домики без фундамента – люди стали тонуть. Вышли к администрации ругаться, собирались на стихийные митинги. В итоге власти прокопали хорошие водотводные каналы. Люди просили вернуть удобный автобусный маршрут через старый мост, собирали подписи. Все вернули, все сделали. Добиваемся. Нам, журналистам, общественный резонанс помогает: «Видите, люди спрашивают. Как мы можем замолчать?»

Получается, что газета – это социальный проект?

Честно говоря, я долгое время не задумывалась о газете как о социальном проекте. Потом, когда стали появляться гранты, конкурсы, я стала смотреть, какие заявки туда подают. Поняла, что по сути это наша каждодневная работа.

Как я всегда говорила на планерках: «Вы должны знать и спрашивать даже больше, чем те, кто ведут проекты». Потому что руководители часто сменяются. Они не знают, а вы должны знать и всё это изложить читателю.

Социальная функция неотделима от газеты. Как можно отделить общество от его членов? Сами журналисты – члены этого общества. Если они действительно беспокоятся о развитии своей территории, то они будут заниматься проблемными вопросами. На мой взгляд, это суть местной прессы, да и СМИ вообще. Для такой работы нужны знания, терпение, мудрость.

Почему подобной журналистской активности становится все меньше?

Я не буду упрекать наше сообщество, потому что в последнее время главным редакторам непросто рассказывать о недоработках на местах. Они очень сильно зависят от администрации. У чиновников нет понимания, что информационные контракты и субсидия – это одно дело, а редакционная политика – другое.
Задача редактора доказать чиновникам, что проблемные материалы – на благо города, а не злонамерение или заказ, как у нас любят говорить.

Вы много раз организовывали сборы помощи нуждающимся. Откликались читатели?

Охотно откликались. Люди у нас открытые. Мы старались через редакцию свести нуждающихся с желающими помочь. Много было таких историй, когда человек одинокий, пожилой, лежачий, там все печально. И мы собирали людей, которые с нашими журналистами ездили к ним в дома, убирались, поесть готовили. Когда человек совсем больной, при смерти, – родственников искали. Женщину устраивали в больницу, квоту выбивали. Она 36 килограмм весила. В Москву ее отправили, там прооперировали. Через какое-то время она умерла, но хотя бы ею все занимались, она умерла не одинокая, в хороших условиях, в хосписе, ухоженная.
Пожаров в одно время у нас было много. Помощь погорельцам – масса откликов: вещи, мебель, деньги, деток собрать к школе, администрация помогала стройматериалами… Люди откликались самые разные. Помню, про парня писали. У него умерла мама, а он, больной, оказался на улице, обморозил ноги. И стали мы собирать средства. Пришла женщина, такая важная, предприниматель, хозяйка магазинов. Достала наличные деньги: «Я вам доверяю».

Вы как-то упомянули, что журналист предупреждает развивающиеся тенденции. Каким образом он это делает?

Почему нам в университете дают универсальное образование? Чтобы мы были немножко социологами, немножко политологами, и могли быть если не пророками, то, во всяком случае, видеть немножко дальше нашего читателя, который погружен в свои личные дела: дом, работа, семья. Журналист в соответствии со своей тематикой и образованием видит ситуацию целиком.

Вы иногда употребляете понятие «круговорот потребностей». Что имеется в виду?

Определенный жизненный круг в течение года. Газета подсказывает человеку какие-то бытовые вещи. Если брать условно с 1 сентября: дети пошли в школу, потом День учителя, потом готовимся ко Дню матери, к Новому году, потом 23 февраля, 8 марта, майские, потом дети заканчивают школу… Мы всегда писали календарный план, где как минимум на квартал прописывали все мероприятия, которые касаются всего города. Это и есть круг потребностей.

Как журналистов замотивировать освещать маленькие и незначительные проблемы, когда есть что-то более интересное?

Дисциплина должна быть, планерки регулярные. Редактору нужно объяснять, что нет ничего второстепенного. Для вас не важно, а для человека, который с проблемой столкнулся, очень важно ее решить. Мы всегда проговаривали, что работаем не на свое эго, а на потребность читателя. Интересно – это для детей. Когда ты работаешь в журналистике уже не один десяток лет, много раз прошел все интересное по кругу, особенно если ведешь одну и ту же тему, у тебя уже выработался определенный профессиональный подход: нет неинтересных сфер, есть твое отношение.

Если тема не вызывает у журналиста внутреннего отклика, может получится хороший материал?

У меня такое бывает только со студентами, которые приходят: «Мне интересно то, интересно это». У меня сразу возникает мысль: «А ту ли профессию ты выбрал?» Мы здесь не книги пишем.

Журналистика – не для тебя, а для тех, про кого ты пишешь. Когда человек это понимает, все становится на свои места.

Есть вещи, о которых газета не может писать? Велика ли зависимость от источника финансирования?

Да. Это само собой разумеющееся. Но насчет независимости — вопрос. Кажется, что журналист независимый. Но его воспитали в определенной системе координат, в определенных традициях. Он получил образование. Заложенные в его голове концепции определяют, что для него правильно и верно. «Пишу, что хочу»? Да не что хочу, а что важно и нужно обществу – так, по крайней мере, в моем понимании, в моей системе координат. А у кого-то другие ценности и ориентиры.

Действительно ли для журналиста открыты все двери?

Нет, конечно. Журналисту и не нужен вход абсолютно во все двери. Аналитический навык важнее. Любая история – это пазл, большая-большая картина. У каждой стороны свои интересы. Журналист дает картинку в целом: такая проблематика, такое-то видение участников. Рождается материал, который помогает обществу осознать ситуацию. Вход в нужные двери и сейчас возможен, если журналист не будет выступать с порога обвинителем. Удивляет, когда журналист считает, что нужно задавать острые вопросы, ставить человека в неловкую ситуацию, заставлять его сердиться. Задача журналиста – нести добро и взаимопонимание обществу, разбираться, где сбои и препятствия. Поэтому конфликтные вопросы вообще не нужны.

Например, статьи в вашей газете про одного предпринимателя весьма конфликтные, манера повествования достаточно экспрессивная, чувствуется негативное отношение журналиста к герою публикации. Можно ли так откровенно высказывать свое отношение в материале?

На мой взгляд, можно, если журналист достаточно изучил фактуру, если он уверен, если факты подтверждены полицией, судьей, прокуратурой. Не сразу ж мы писали такие материалы. Достаточно долго этот человек рекламировался в нашей газете. И многократно на него приходили жалобы. Он придумал схему, как обирать простых работяг: заключал с ними договоры якобы на аренду инструмента, которого они никогда не видели. А в итоге оказывалось, что они должны ему огромные деньги. Люди на него кидались драться из-за этого и попадали под полицейское преследование, потому что он, естественно, на них писал заявление. А люди простые: сидевшие, из очень бедных семей, из очень простых семей. Там печальная совсем ситуация. Журналист ходила в суд с одним из его бывших сотрудников. Они выиграли это дело, когда за него взялись наш адвокат, наш журналист. Благодаря редакции мы освободили работяг от этих договоров. Очень много лет, очень много фактуры, поэтому, естественно, тут эмоция допустима.

Согласны ли вы с тем, что журналист выполняет роль посредника между руководящей элитой и гражданами?

На мой взгляд, журналист немножко больше, чем посредник между обществом и властными или бизнес-структурами. Журналист объективно оказывается между ними и, в то же время, он сам по себе – отдельный общественный институт. Он генерирует свою важную мысль, видя ситуацию, как она есть. Если журналист с хорошим образованием, опытом, то он генерирует смыслы лучше философов.

А может быть у журналиста взвешенная объективная позиция? Как она выражается?

Когда ты не поддаешься эмоциям и не делаешь выводы сгоряча. Не говоришь, что этот однозначно красный, этот белый, этот правый, этот виноват. Ты разбираешься, пытаешься встать на сторону того, сего и только после этого делаешь вывод.

Насколько допустимо вмешиваться в жизнь рядовых людей при подготовке материала? Где границы?

Журналист исследует систему, исследует прорехи в этой системе. Возможно, от частного к общему, возможно, от общего к частному.

Блогеры – конкуренты журналистам?
Блогерство – это не журналистика. Обижаются на Владимира Соловьева, что он не хочет блогеров принимать в Союз журналистов. Я с ним абсолютно согласна. У них не хватает компетенций. Когда люди обращаются к блогерам с серьезными проблемами, они отказываются ими заниматься: «Мы не журналисты, понятия не имеем, куда надо звонить и что надо писать». Чтобы транслировать информацию, смыслы на массовую аудиторию, нужно иметь большие знания. Либо, если нет знаний, привлекать какими-то эпатажными вещами, что мы видим у блогеров.

Что для вас значит быть патриотом? И считаете ли вы себя патриотом?
Конечно, я считаю себя патриотом. Что значит быть патриотом? Стараться улучшить свою Родину. Я имею в виду не только материальный, но и духовный, исторический аспект. Человек должен знать свои истоки, знать, откуда он взялся, что прошла его страна. Патриот должен знать историю своей страны и, как минимум, уважать ее традиции.

Вы упоминали, что считаете себя православным человеком. Есть ли связанные с этим какие-то личные установки, которые вам помогали или мешали в профессиональной деятельности?
Не мешало, не помогало. Любой уважающий себя честный человек работу выполняет честно. Неважно, православный он, мусульманин или вообще атеист. Главное не осуждать людей, стараться разобрать поступок, а человека вынести за скобку, потому что сегодня он поступил так, завтра поступит по-другому. Хотя, наверное, вера скорее помогает: отстраняешься и не впадаешь в обличение.

Автор — Полина Попова
Редактор проекта «МедиаАктивисты» — Александр Гатилин

Материал опубликован на сайте Агентства социальной информации