О полезном пресс-секретаре, боязливых врачах и тихих людях, или Почему слово «частный» читается как «честный»

— Нашим главным редактором на тот момент была мама особенного ребенка. Она обнаружила: в интернете мало информации о детях с расстройством аутистического спектра (РАС), о том, где в Воронеже им могут помочь, как с ними заниматься дома, куда вообще с ними можно пойти. Она поговорила на эту тему с семьей пресс-секретаря губернатора, где тоже есть ребенок с такими особенностями. Было принято решение, что «МОЕ!» будет делать проект на тему РАС. Сейчас в «РАСскажиМОЕ!» больше 12 материалов.

— Все же это проблема двух семей или она значима для всех жителей Воронежа?

— Мамы рассказывали, что даже пару лет назад на детской площадке или в парке на ребенка с РАС обращали внимание: дети могли ткнуть пальцем, родители — увести своего ребенка. После выхода наших статей мамы особенных детей заметили, что люди стали мягче относиться к ним. Мне даже в личку писали, что раньше думали, что аутизм — заболевание сродни шизофрении, и такие дети могут реально причинить вред, укусить, стукнуть. Но теперь понимают, что дети с РАС не психопаты, которые кидаются на тебя с топором.

— Как вы видели содержание проекта — не было опасений, что материалы будут однотипными?

— Главной целью было помочь родителям, им сложнее всего. Ребенок с РАС получает поддержку, и помощь, и любовь, он как бы защищен, а родители зачастую находятся в очень тяжелом состоянии, некоторые впадают в депрессию, часто у них бывает паника. Сразу после постановки диагноза — непонимание, что делать дальше, ведь они узнают о нем не сразу после родов, он ставится ближе к двум с половиной годам. Получается, что родитель был настроен на здорового ребенка, но внезапно становится папой, мамой ребенка с ограниченными возможностями здоровья. Морально это очень сложно принять. Нам хотелось не только им помочь, но и показать, что они не одни, что в Воронеже таких мам с папами много, что их дети должны быть приняты в обществе. Чем больше мы писали на эту тему, тем больше людей понимало, что с такими детками можно взаимодействовать, что они могут ходить в обычный детский сад и школу. «РАСскажиМОЕ!» — это информирование читателей, польза родителям, способ сделать воронежцев

толерантным обществом, более мягким и лояльным к тем, кто чуть-чуть от них отличается. И целей, о которых мы писали, начиная работу, я считаю, мы во многом достигли. Читательский отклик стал особенно заметен после

выхода статьи про папу особенного ребенка. Мамы очень мягко рассказывают о своих детях. Они сглаживают углы, говоря, что все равно любят своего ребенка, что они со всем справятся, что все будет хорошо. У мам всегда есть вера в лучшее, некоторые надеются, что ребенок в итоге выздоровеет. А папа мне рубанул прямо так как есть, что ребенок с особенностями — моя ноша на всю жизнь, что ничего не изменится. И судя по комментариям на сайте, люди прониклись этой исповедью больше, чем историями мам.

— Если посмотреть на количество просмотров на сайте «МОЕ!», то можно заметить, что большинство читает тексты о криминале, срочные новости и смотрит на котиков. Социальные темы, конечно, по популярности уступают им. Да и реакции на темы, о которых вы пишете, ставятся реже. Как вы считаете, почему так происходит?

— Да, естественно, все, что связано с «чернухой», часто

читается лучше, чем что-то социальное.

— Какими инструментами привлечения аудитории к социальной тематике вы пользуетесь?

— Выбираем темы, которые могут затронуть большее количество людей. Пробуем разные подходы, как, например, интервью с папами. Еще стараемся работать с заголовками, потому что на цепляющий заголовок человек зайдет с большей долей вероятности. Так было с материалом про сына пресс-секретаря губернатора: «Мысленно мы похоронили здорового ребенка и приняли больного». У человека сразу возникает вопрос: зачем нам хоронить здорового ребенка? Это во-первых. Во-вторых, сыграло роль, что герой интервью — знаковая персона для Воронежа. То, что их семья вообще решилась на этот разговор, стало очень важным пунктом для обозначения этой темы и узнаваемости проекта. У этого материала было много прочтений и репостов, а те, кто не занимает такие высокие должности, сделали вывод, что об этом не страшно и не стыдно говорить во всеуслышание. Я думаю, что статьи на подобные темы чаще всего все-таки смотрят женщины. Ну зачем мужчине 45-летнему читать статью про мальчика с особенностями, когда у него своих забот выше крыши? Поэтому именно мамы в большинстве своем никогда не пройдут мимо беды чужого ребенка. В мужскую аудиторию мы заходим с помощью работы с папами.

— Для чего вообще частной газете социальные проекты?

— Декан факультета журналистики ВГУ Владимир Тулупов говорил на конференции в МГУ, что, если у жителя Воронежа что-то случается, то он пишет об этом в «МОЕ!». Мы не ставим себе цели публиковать только коммерческие статьи. Есть рекламный отдел, который занимается именно этим, но вся наша работа выстроена так, чтобы помочь решить проблемы воронежцев, с которыми они к нам приходят. У нас, знаете, такая журналистика, граничащая с волонтерством, — читатели иногда думают, что при возникновении ЧП в первую очередь нужно звонить нам в редакцию, а потом уже в профильные структуры. Такая у людей степень доверия. Мы номер один в регионе, потому что люди видят нашу честность и желание помочь. Случалось и такое, что редактору звонили и просили удалить статью. Когда ты пишешь о проблемах города, те, кто занимается этими вопросами, естественно, будут недовольны. Я помню, как в Воронеже летом взорвалась нефтебаза. Мы про это написали сразу и поставили материал на первую полосу. И стали единственными, кто это сделал. Тогда мой редактор выложила на своей личной странице пост, что нужно писать о действительно важных для города вещах. Поэтому воронежцы, наверное, больше всего к нам расположены. Еще пример: читатели пишут, что во дворе не убирают гору мусора. Просят разобраться. Мы публикуем маленькую заметочку, и уже на следующий день приезжают машины, и все ликвидируют. Был период жутких снегопадов. Нам приходила куча жалоб, что не убирают снег, люди падали на льду, получали травмы. Мы сделали репортаж из больницы, где люди лежали с переломанными руками и ногами. Региональная журналистика—это все, что болит у жителей. Когда есть какие-то спорные вопросы, они идут к нам.

— Мы сотрудничали с организацией «Перспектива», писали о том, как они помогают детям с особенностями. Также я пишу статьи от Русфонда по сбору денег, которые очень хорошо заходят. В прошлом году мы перед Рождеством мальчику на вертикализатор собрали за сутки. С фондом «Общие дети» мы работаем над проектом «Папа рядом», всех желающих пап направляем к психологу этого фонда, который помогает бесплатно.

— В начале работы я столкнулась с тем, что ко всему, что связано с детьми с особенностями, в госучреждениях относились с опаской. Я звонила в психоневрологические диспансеры, говорила, что журналист и пишу про это, но специалисты боялись идти на контакт. Психиатры, неврологи говорили: «Пожалуйста, давайте не со мной». Я говорю: ну почему не с вами? Вы там заслуженный мастер всея Руси. «Ну давайте кого-нибудь еще, меня ведь потом за каждую запятую будут спрашивать, я могу вам что-нибудь не то сказать». Было очень сложно. Мы решили этот вопрос, поговорив с врачами из платных больниц. На вопросы они отвечали откровенно. Некоторые ситуации решались, когда мы сообщали, что работаем сообща с властями, правительство хочет, чтобы в Воронеже знали про это заболевание больше, чем знают сейчас. Становилось полегче. Когда говоришь, что ты с поддержкой правительства, то всегда идут навстречу.

— Мы опубликовали материал, на который обратило внимание министерство образования области — и связалось с директором школы. Проблема была решена. Дети с аутизмом в Воронеже очень уязвимы в вопросах образования. В обычных школах либо стараются сделать так, чтобы они забрали документы сами, либо не берут их изначально. По закону им должны предоставлять личного наставника, а на практике школа говорит, что у нее нет такого человека. Сейчас я состою в группе мам детей с особенностями, которым в школе отказали в обучении — часто у школ нет таких возможностей, хотя по закону должны быть. И выходит так, что родители мыкаются между школами и ищут учебное учреждение уже не по месту жительства, а которое их просто возьмет и хоть что-то им сможет дать.

— В одном случае удалось решить, когда мама пригрозила, что будет жаловаться и писать в СМИ, тогда школа скрепя сердце пошла навстречу. Но вообще в Воронеже очень сложно со школами в этом плане.

— Пытались выходить на другие СМИ области или, может, на федеральные СМИ с этими темами, чтобы расширить аудиторию?

— Мы работаем в «МОЕ!». Государственные СМИ пишут о проблемах очень мало. Да, рассказывают личную историю, как мама справляется со сложностями. Но о том, какие это сложности, как она их преодолевает и как ей вставляют палки в колеса, когда банально не берут ее ребенка в сад, про это умалчивают. А в федеральные я как-то не думала предлагать эту тему.

— Все, которые присылают, — да. Человек пишет, готов рассказать свою историю. Значит, он перешагнул через свое стеснение, страх, вышел из зоны комфорта.

— То есть не было такого, что вы не опубликовали какую-нибудь историю?

— Нет. Потому что мамы обычно стараются не афишировать такие вопросы. Воронеж — маленький город. Семья себе тихо, мирно живет, воспитывают дочку или сына с особенностями. А если ты расскажешь о своей семье в «МОЕ!», это будут обсуждать. Тебя будут обсуждать. Твоего ребенка будут обсуждать. Поэтому, если родители обратились к нам, мы обязательно стараемся им помочь и привлечь внимание к их проблеме. Мы работаем именно для этого.